Георгий Мартынов - Каллисто [Планетный гость]

На звездолете оказалось много технических книг, но, к великому сожалению Смирнова и Манаенко, без объяснений инженеров корабля в них невозможно было разобраться. В этом отношении приходилось запастись терпением.

И еще одно замечательное обстоятельство выяснилось из тех страниц альбома, которые были заняты математикой.

Звездолет летел от Рельоса к Солнцу одиннадцать земных лет!

Одиннадцать лет пребывания на корабле, во мраке и холоде межзвездного пространства, — это казалось просто невероятным. Но этот научный подвиг был совершен экипажем звездолета. Обратный путь тоже должен был отнять одиннадцать лет! Двадцать два года жизни отдали эти люди для выяснения вопроса, — есть ли жизнь на соседних планетных системах?

Двенадцать героев, в самом полном смысле этого слова, прилетели на Землю. Они не испугались опасностей долгого пути, не пожалели долгих лет, оторванных от жизни своей родины. Ничто их не остановило. Жажда знания, желание расширить научный кругозор, ненасытное любопытство ученых влекло их вперед.

И они были вознаграждены за свой героизм.

Все, на что они надеялись, все, чего так страстно желали, свершилось, — на пути звездолета попалась планета, населенная разумными существами!

Трудно представить себе то чувство, которое испытали они, когда, подлетев к Земле, убедились, что их цель достигнута. Это была прекрасная награда.

Почти год звездолет летел с ускорением. Оно равнялось десяти метрам, то есть было равно обычному ускорению сиди тяжести на Каллисто. Такое же время должно было занять и замедление скорости при подходе к Солнцу. Остальные девять лет корабль летел по инерции, со скоростью двести семьдесят восемь тысяч километров в секунду!

Чудовищная скорость, близко подходящая к скорости света.

Как, какими средствами удалось достичь этого? Что служило горючим для двигателей звездолета? Как осуществлялась задача найти правильный путь в пустоте вселенной, когда и Сириус и Солнце казались с борта звездолета одинаково небольшими звездами?..

Экипаж корабля с огромным и вполне понятным интересом смотрел все, что им показывали люди. По их просьбе, многие из имевшихся в лагере кинокартин демонстрировались по нескольку раз.

Насколько можно было судить по жестам и мимике, гости видели на экране много такого, что вызывало в них большой интерес. Профессор Смирнов даже высказал предположение, что не только люди получат возможность перенять опыт пришельцев с другой планеты, но и каллистяне в результате визита на Землю обогатятся новыми знаниями.

Желания хозяев и гостей получить, наконец, возможность свободно объясняться друг с другом совпадали. И те и другие с нетерпением ждали, когда, наконец, смогут узнать то, что их интересовало. Бьяининь, Вьеньянь, Лежнев, Ляо Сен и Широков были в центре внимания всего населения лагеря. От них зависело наступление долгожданной минуты, и они делали все, что могли, чтобы ускорить момент, которого и сами ждали не меньше, чем другие.

О'КЕЛЛИ

В конце августа президент Академии наук уехал, из лагеря. Неотложные дела требовали его присутствия в Москве.

— Через две недели, — сказал он Куприянову, — вы должны выехать отсюда. Я подготовлю все, что нужно к приему гостей.

— У наших лингвистов дело подвигается очень медленно, — ответил профессор.

— Торопите их! Не давайте им покоя! Скоро начнутся осенние дожди.

— А как поступить с охраной корабля, когда мы уедем?

— Этот вопрос я выясню в Москве.

— Согласятся ли они покинуть свой звездолет?

— Я думаю, что согласятся. Может быть, не все поедут с вами, кого-нибудь они, наверное, захотят оставить на корабле, но с остальными вы должны быть в Москве не позднее пятнадцатого числа.

— Я это понимаю, — сказал Куприянов. — Но вот язык. Может быть, вам это покажется странным, но я больше всего надеюсь на Широкова. У него, как мне кажется, дело идет лучше, чем у Лежнева и Ляо Сена.

— Меня это не удивляет. Во-первых, он гораздо моложе, а во-вторых, у него огромное желание овладеть их языком.

— Я никак не могу понять, чем вызвано это желание. Петр Аркадьевич занимается с таким стараньем, как будто для него лично от этого зависит очень многое.

— Может быть, это так и есть, — задумчиво сказал Неверов.

Из иностранцев Гельбах и Браунелл изъявили желание уехать. У них обоих были какие-то неотложные дела на родине.

В день отъезда президента и его спутников в лагерь пришла телеграмма на имя Артемьева, срочно вызывающая его в Москву. После долгого разговора с Козловским «корреспондент» уехал вместе с президентом.

Но освободившиеся палатки недолго стояли пустыми. Неожиданно для Куприянова, Диегонь пожелал поселиться в лагере. Разговор с ним произошел с помощью всех трех переводчиков, которые коллективными усилиями справились со своей задачей.

Выяснилось, что звездоплаватели сами решили уехать из лагеря. С этой целью они намеревались провести в палатках оставшееся время, чтобы привыкнуть к «земной жизни». Нечего и говорить, что Куприянов с радостью согласился исполнить это желание.

С этого дня на корабле постоянно находился только один член его экипажа. Остальные все время были на земле. В сопровождении кого-нибудь из членов экспедиции, чаще всего Широкова, гости совершали поездки по окрестностям лагеря и соседним колхозам, побывали даже два раза в Золотухино, где им была устроена торжественная встреча.

Медленно, но верно общение людей с каллистянами становилось все более близким. Полное взаимопонимание было не за горами.

— Мне очень стыдно признаться вам, — сказал Лежнев Куприянову, — но Петр Аркадьевич будет говорить на языке Каллисто гораздо лучше меня. Он сумел замечательно справиться с произношением.

Куприянов и сам видел это. Хотя разговоры происходили не часто и касались только самых простых тем, звездоплаватели охотнее всего обращались к Широкову. Они, по-видимому, понимали его лучше. Когда профессор слушал, как его молодой ассистент говорил с кем-нибудь из гостей, то поражался, с каким искусством он воспроизводит мягкие звуки их языка. Они получались у него совершенно естественно. Ляо Сен также довольно успешно справлялся с трудностями произношения, но у Лежнева дело шло плохо. Он никак не мог овладеть переходом от мягкой согласной к следующей за ней гласной. Это мешало ему произносить слова, а гостям — понимать его.

Первого сентября, поздно вечером, Артемьев вернулся в лагерь. На следующее утро подполковник Черепанов зашел в палатку начальника экспедиции и от имени Козловского пригласил к нему Куприянова, Штерна, Ляо Сена и трех иностранных ученых, живших в лагере. За это время к месту приземления корабля съехалось несколько сотен иностранцев. Для них был построен второй лагерь, расположившийся в километре от первого, по другую сторону от звездолета. Но Маттисен, Линьелль и О'Келли продолжали жить в той же палатке, что и раньше.